Форум » Интересно почитать » Здравствуйте! » Ответить
Здравствуйте!
Вепс: Дамы и господа, я не являюсь поклонником борзых пород, я гончатник. История наших пород тесно взаимосвязана, надеюсь что нам найдется чем поделиться...
Ответов - 8
Вепс: Падение крепостного права, лишив помещиков: дарового труда , и неограниченной власти над крестьянами, вызвало и падение псовых комплектных помещичьих охот. Число псовых охот из года в год сокращалось. Оставшиеся мельчали и по количеству содержав-шихся собак и по их качеству, не говоря уже о мастерстве доезжачих, выжлятников и бор-зятников. Псарни, доходившие до 1000 собак, отошли в область преданий. Прежние владельцы комплектных охот, состоявших из стаи гончих и нескольких десятков свор борзых, превращались в мелкотравчатых, имеющих по одной, много две, своре борзых. Они принуждены были охотиться либо в наездку, в одиночку, либо присое-диняться к более богатому соседу и по его указанию становиться на такой лаз, на который не всегда можно было ожидать зверя. К началу XX века псовых охотников, имеющих стаю гончих и свор 8—10 борзых, можно было сосчитать чуть ли не по пальцам. * Первая серия «Миниатюр» была напечатана в № 11 сборника. Одним из таких «последних могикан» был Всеволод Саввич Мамонтов. Его фигура среди псовых охотников была несколько необычной. Если почти все они носили старинные дворянские фамилии, были потомственными помещиками, как, например, Глебовы, Голицыны, Гагарины, Сонцовы, Челищевы и др., то скромная фигура В. С. Мамонтова ни у кого не вызывала в памяти прославленных когда-то собак, громких кутежей, родства с цыганками, громких скандальных хроник и т. п. Мамонтов пришел в псовую охоту как «разночинец», не имея тяжелого груза на-следственности, но унаследовав от своего отца — мецената, дельца, певца и художника — запас энергии и подлинную страсть, на этот раз страсть не к искусству или к предприни-мательству, а к охоте. Вскоре он стал одной из центральных фигур среди образовавшегося к этому време-ни довольно тесного кружка псовых охотников, которые как-то отмежевались от аристо-кратического Императорского общества правильной охоты и примкнули к более демокра-тическому Московскому о-ву охоты, организовав в его составе Отдел псовой охоты. Сын крупного предпринимателя-миллионера, разорившегося к 1900 году, женатый на красавице-аристократке, имевшей в Мценском уезде Тульской губернии небольшое именье «Головинка», запечатленное на многих полотнах известного художника С. А. Ви-ноградова, Всеволод Саввич Мамонтов после шумной московской жизни в молодые годы, попав, в усадебную глушь, страстно предался охоте, и охоте псовой, требующей стаи гон-чих, нескольких десятков борзых и не менее 10 верховых и обозных лошадей. Такой масштаб был не по его возможности, и он сначала охотился вместе с К. В. Сумароковым и его женой, именье которых, «Алябьево», находилось верстах в двадцати от «Головинки». Но вскоре властолюбивые, чванливые соседи заставили его отказаться от их обще-ства и принудили найти себе компаньонов более уступчивых и сговорчивых. Вот в поисках одного из таких партнеров, обеспечивающих вопрос существования комплектной псовой охоты с лошадьми, борзыми, стаей гончих и охотничьей прислугой, и произошел с Всеволодом Саввичем любопытный случай, о котором я и позволю себе здесь рассказать. Как-то мы коротали с ним один из бесконечных осенних вечеров на испытательной станции гончих, в жарко натопленной избе, освещенной керосиновой лампой «молнией», разомлевшие после сытного ужина и многих стаканов крепкого чая, уставшие от целого дня, проведенного в лесу, в беготне за гончими собаками, сошедшими со слуха, увязав-шись за лисицей. — Я к тому времени,— начал Всеволод Саввич, попыхивая своей неизменной трубочкой,— поссорился с Костей Сумароковым и его женой, и на моих руках осталась большая охота, содержать которую мне было в то время не под силу. Надо было найти какой-то выход. Превратиться в мелкотравчатого, стать в зависи-мость от того или иного соседа, вернуться снова к Сумарокову я не мог, и мне стало ясно, что если я хочу сохранить охоту, мне необходимо создать кружок, который бы на паях со-держал ее, собираясь осенью, чтобы провести время в отъезжих полях и взять несколько выводков волков. Кружок этот не должен был быть многочисленным, а состоять из трех-четырех че-ловек. Необходимо было в ближайшее время найти хотя бы одного такого любителя. И вот мой выбор пал «а одного из наших соседей по смежной с нами Орловской губернии, молодого, богатого помещика Ш. Его сельское хозяйство, прекрасно поставленное, приносило хороший доход, овес, названный именем его отца, славился по всей России, и он при встречах со мной не раз расспрашивал про псовую охоту, интересовался борзыми, охотно слушал рассказы о том, как мы травим борзыми волков, которых частенько струним, т. е. берем живыми из-под наших злобных собак. Раза два он принимал участие в охотах по зайцам и лисам, был мягким и симпатич-ным, и о лучшем компаньоне я и не мечтал. Но как сделать так, чтобы «втравить» его в эту охоту, как сделать так, чтобы на первой же охоте по волчьему выводку, подвытому и неоднократно проверенному, он не остался бы «попом», а непременно затравил бы своей сворой волка, а то и принял бы из-под нее прибылого. Надо было устроить дело так, чтобы успех был обеспечен. И вот несколько дней мы совещались с моим лихим борзятником Василием Красо-вым, которого я переманил к себе от Сумароковых. Красов не одну осень ездил и под гончими и с борзыми по окрестным местам, и вся техника псовой охоты и повадки зверя были ему хорошо известны. Притом он был заме-чательный ездок, смелый, ловкий и азартный. Ближайший, подвытый и проверенный, выводок волков лежал в «Ломцах», лесах князя Голицына, находившихся верстах в шести-семи от «Головинки». Но холстина леса, протянувшаяся на полугоре по речке Паниковец, примерно со-стояла десятин из 200; место было крепковатое, пересеченное оврагами, и хотя логова бы-ли хорошо известны, но гарантировать, что именно на лаз Ш., выйдет непременно волк, да еще прибылой,— материка и переярка он по неопытности мог протравить,— было невоз-можно. И сколько мы ни придумывали, как и откуда бросать гончих, на какой лаз вернее всего ставить Ш., мы не пришли к какому-нибудь единому выводу. То, что казалось вчера вполне убедительным, сегодня, по здравому размышлению, оказалось проблематичным, и мы снова и снова ломали головы. И вот дня за три до назначенной охоты, Красов, явившись ко мне под хмельком — как он после мне сознался, он выпил «самую малость для храбрости»,— лукаво усмехаясь, предложил мне один «фортель». «А, что я вам скажу, — начал он,— как таперича волки лежат у самой середки, в оврагах, то, леший их знает, куда они «дунут», да особливо как ветер будет от нас. Опять же, если Ш. поставить на верный лаз, куда уж «бесприменно» волка выставят, то ведь неровен час лобан*(* Лобан — материк волк, имеющий свыше трех лет.), али переток **( **Переток — переярок, волк прошлогоднего помета.) натрафится, ну, а Ш., того гляди, не выдержит: либо рано спустит да и втравит обратно в остров, а то пропустит момент, а лобан-то и отрастет да и был таков. Вот я и придумал одну штучку, чтобы все в аккурате было, да только не знаю, согласитесь ли вы? Эх, право, охулки на руку не положили бы и Ш. «бесприменно» был бы с волком». Предложение Красова было заманчиво, обеспечивало успех, но выглядело не-сколько похожим на нечистую игру в карты. Я отпустил его, ничего ему не ответив, сказав, чтобы он шел «проспаться». Однако, что правду таить, я колебался. Блестящий успех задуманного сулил обес-печить существование любимой мною охоты, а небольшая передержка была, с моей точки зрения, вполне оправдана, так как ведь это делалось только в первый и последний раз, а там... в дальнейшем Ш. было бы обеспечено полное равенство со всеми нами и даже неко-торое преимущество в выборе выгодных лазов. Я решился покривить душой и, посвятив в это дело лишь одного верного Красова, принять его предложение. В день, на который была назначена охота, еще не начинало светать, как со двора моей усадьбы тайком, в полной тишине, выехала телега, в которой сидел Красов и паренек лет пятнадцати. Рядом с ними находился ящик с прибылым волком. Как вы знаете, у меня в охоте всегда содержалось несколько живых волков, к которым мы притравливали бор-зых и гончих. План Красова был до гениальности прост. Он взялся установить ящик в чаще леса против своры Ш., и, когда стая гончих будет наброшена на логова, Красов с тремя смыч-ками гончих, выделенных из стаи, выпустит волка из ящика и насадит на него взятых с собою гончих. Естественно, волк будет подан, как на вожжах, на свору Ш., которая и не даст си-делому зверю ходу, и Ш. «бесприменно» затравит своего первого волка. Мальчишка дол-жен был стеречь ящик, с рассвета до прихода охоты и замаскировать его ветками так, что-бы он не мог броситься в глаза выжлятникам. Все сохранялось в полной тайне. Следует ли говорить, что все вышло как по писаному. Счастливый Ш. был на седь-мом небе от удачи, чувствуя себя героем дня. Его все искренне поздравляли, и с этой поры он сделался истым псовым охотни-ком, всей душой привязавшись к борзым, принимая участие во всех садках на злобу, а его мягкий, покладистый характер, доброта и обходительность сделали его самым желанным участником всех наших отъезжих полей. Так до конца нашего знакомства я и не раскрыл ему тайны его посвящения в псо-вые охотники.
Анна, тазы: Вепс Рада знакомству! Спасибо за интересный материал! Прочитать все еще не успела. Но сдается мне что это чертовски интересно! Будем ждать продолжения!
Аргамак: Ага, в след. теме... Анна, тазы пишет: это чертовски интересно! Будем ждать продолжения! Интересная тема, но как всегда и везед без ссылок, авторов и т.п... Костя, это для тебя специально, зайди, пообщайся с народом http://tarhanovclub.narod.ru/literaturn.htm Не понимаю, с чего тебя торкнуло вдруг... хм... Много чего "хорошего" сказала бы, да не буду
Анна, тазы: Аргамак пишет: Не понимаю, с чего тебя торкнуло вдруг... хм... Много чего "хорошего" сказала бы, да не буду Сдается мне, тут не все так просто! Марина, еще раз, настоятельно тебя прошу, если хочешь что то высказать автору этой темы используй личку или другие средства связи. Не нужно загрязнять тему!
Анна, тазы: Вепс А продолжение будет? Ты обещал!
Ольга Макаренко: Вепс Приятно познакомится.... Интереная статья! Ждем продолжения!!!!! P.s. тока ссылки не забывайте ставить откуда брали...
Лидия: ВЕПС Спасибо за материал. Ваше резюме к нему?
Вепс: Лидия, резюме не будет. Ольга, ссылка очень простая - верхний ящик моего стола , диск с архивом Пахомова Н.П. СЛУЧАЙ НА ТОКУ Под Москвой хорошие тетеревиные тока уже к началу двадцатого столетия стали редкостью. Немногие из москвичей могли похвастаться тем, что им удается посидеть весной в шалаше и полюбоваться на любовный поединок краснобровых чернышей. В лучшем случае возле шалаша токовало от 4 до 5 чернышей, а при недисциплини-рованности охотников и эти редкие токовища исчезали в результате жадности сидящего, который охотно про себя произносил знаменитую фразу Людовика XIV «После меня — хоть потоп» и, не моргнув глазом, отстреливал токовика или трех из четырех тетеревов, навсегда уничтожая точок. Обычными стали — тока в разнобой, и шалаши делались редким явлением. Кое-где еще в отдельных угодьях, арендуемых различными частными лицами и хорошо охраняе-мых, можно было посидеть в шалаше, но зато в Московском обществе охоты при 150 чле-нах об этом под Москвой и думать было нечего. И вот по этому поводу мне вспоминается один случай, над которым много смея-лись. По Ярославской ж. д. Московским обществом охоты близ Москвы были арендова-ны места около Пушкина, Софрина, Ашукинской и Калистова. Места, в которых можно было весной постоять на тяге, а осенью погонять зайчика. Болотной дичи не было, а тете-рева, которых было очень немного, токовали вразнобой. Но вот как-то весной к члену общества Александру Яковлевичу Пегову явился в Москву сторож об-ва из Ашукинской — Федор и под страшным секретом сообщил, что у него объявился точок и он поставил шалашик, о чем никто не знает, а ему, Пегову, как «доброму барину», он считает своим долгом сообщить это и будет ждать его в ближай-шую субботу к себе в Ашукинскую. Надо сказать, что в один из дней этой же недели к другому члену об-ва Константи-ну Михайловичу Донцову явился сторож Лука из Калистова и почти в тех же словах опо-вестил, что он только из уважения к нему сообщает о возможности столь редкой охоты и чтобы «барин не сумлевался, шалашик и все в лучшем виде устроено». Друзья, каковыми были Пегов и Донцов, встретились в пятницу вечером в охот-ничьем клубе, но на вопросы знакомых, не собираются ли они ехать куда, ответили как-то неохотно и уклончиво: «Что, едва ли... что дела много... да как погода будет... что может быть, в воскресенье к вечерку и съездят на тягу». Друзья ни словом не обмолвились об искусительных приглашениях и как-то скоро разошлись, чем-то озабоченные. Каково же было их обоюдное удивление, когда они, по старой укоренившейся при-вычке, встретились в последнем вагоне дачного поезда в субботу вечером. — Костя, ты куда? — встретил Донцова вопросом Пегов. — Да, так, вздумал на тягу проехаться, заседание у меня отложили,— смущенно ответил Донцов и в свою очередь заинтересовался, куда же направляется Пегов. — Да тут у меня, у мужичка, собачка на излечении... хочу проведать,— так же смущенно и как-то неуверенно ответил Пегов. Донцов инквизиторски посмотрел на щегольской, свиной кожи футляр бутылкой, в который было уложено дорогое, как он знал, ружье Пегова. И поймав этот взгляд, Пегов заторопился добавить, что уж заодно он хочет и на тяге постоять. — Да ты до какой станции? — с тревогой в голосе спросил Донцов. — Да к Федору, в Ашукинскую,— с запинкой произнес Пегов, и в свою очередь заинтересовался, куда же направляется Донцов. Выяснилось, что тот следует до следующей остановки, в Калистово, к сторожу Лу-ке, чтоб постоять на тяге. И оба довольные тем, что каждый едет в свое место и, следовательно, не будет ме-шать, друзья стали делиться московскими сплетнями. Вечером у Федора и у Луки, в их избах, не интересуясь тягой, оба проводили время в охотничьих разговорах, за самоварами, закуской и выпивкой. Чтобы ночью пройти на ток, оба легли, закусив и побаловавшись чайком, вздремнуть на несколько часов, строго наказав сторожам вовремя их разбудить. На все вопросы о том, какой же вылет вокруг шалаша, бойко ли токуют и сколько же чернышей, оба сторожа отвечали каждый своему гостю как-то уклончиво, все больше расхваливая хорошо и плотно сделанный из елок шалаше густо настланной соломой, го-воря, что «это не шалаш, а прямо дом, до того в нем все в аккурате и для стрельбы очинно способно, такие глазнички понаделаны». Ночью оба приятеля тронулись по лужам и кое-где еще нерастаявшему снегу к ша-лашам. Шалаши оказались поистине роскошными, а когда Пегову на солому постелил Фе-дор его охотничий бобриковый халат, гость почувствовал себя словно в раю и стал чутко вслушиваться в ночную тишину, или, вернее по Тургеневу, в ночные голоса. Еще далеко до рассвета где-то в низинке заблеял бекас, через некоторое время в темноте что-то грузное слетело и опустилось на польце вдалеке от шалаша. Зачуфыкал, забормотал в страстной истоме прилетевший черныш. Чуть стало брезжить, хотя в окошечки, проделанные в шалаше, еще ничего нельзя было различить. И вдруг, напротив шалаша, в котором сидел Пегов, с другой стороны поляны, сверкнула полоска огня, по шалашу зашумела дробь, донесся в сырой предрассветной мгле выстрел, и черныш; сидевший посредине польца между поставленных друг против друга шалашей, вспугнутый выстрелом, а может быть, и пораненный дробью, улетел. Вылезший из шалаша Пегов при брезжущем рассвете увидал на другой стороне по-ляны, шагах в четырехстах, Донцова, который вылезал из своего шалаша и при виде от-крывшейся перед ним картины неистово матюкался. Лука и Федор смущенно чесали затылки. «А ну, расскажите-ка, как это вы из двух шалашей по одному чернышу старались?» — смеялись знакомые, долго еще подымая на смех двух сконфуженных приятелей.
полная версия страницы